Андрій Сенченко: Концепція прощення

14 марта в Киеве в Украинском институте будущего председатель Всеукраинского общественного движения «Сила права», член Политсовета партии «Баткивщина» Андрей Сенченко с коллегами Анатолием Поляхом и Ириной Веригиной презентовали проект закона «О прощении».

По мнению авторов законопроекта, он поможет процессу деоккупации ОРДЛО и аннексированного Россией Крыма.

Ранее Андрей Сенченко в беседе с корреспондентом Informator.media подробно рассказывал о «концепции прощения», а в сегодняшнем интервью – отвечает на вопросы о нюансах уже обнародованного законопроекта, о «коллаборантах» и заложниках оккупантов в Крыму и ОРДЛО.

Почему именно «прощение»? Нельзя ли просто привлечь гражданина к ответственности в рамках действующего законодательства?

Прощение – это замена наказания в виде лишения свободы за реально совершенное преступление для тех, кто не совершал тяжких преступлений, на альтернативное наказание, не связанное с лишением свободы, – в виде временного ограничения прав: те, кто тяжких преступлений не совершал, не сядут в тюрьму, а останутся на свободе, но, в зависимости от тяжести преступления, – либо на 5, либо на 10 лет будут лишены права на государственную, на военную службу, на работу в органах правопорядка, судебной системе, органах местного самоуправления, права заниматься преподавательской деятельностью, также будут приостановлены их избирательные права. Мы считаем, что это достаточно серьезный шаг украинского общества, которое натерпелось на этой войне. Это очень милосердно.

Часть этих преступлений, когда мы говорим о небольшой степени тяжести, были совершены под давлением. Речь не идет о тех, кто воевал, убивал, пытал, и не тех, кто руководил от имени оккупационной «власти», – для этих людей прощения нет.

Приведу актуальный пример – незаконные выборы Путина на территории оккупированного Крыма. Организаторы верхнего уровня – так называемая «Центральная избирательная комиссия республики Крым». Члены этой «ЦВК», на наш взгляд, совершают тяжкое преступление, и оно не подлежит никакому прощению. Идем ниже – участковые и территориальные комиссии. Например, участковая комиссия в селе: есть председатель, секретарь и зампредседателя, организаторы среднего уровня. Мы считаем, что они совершают преступление средней тяжести, по Уголовному кодексу это до пяти лет тюрьмы. Дальше идут рядовые члены участковых комиссий, они реально совершают преступление, но на 12 лет их сажать неразумно, их статья – небольшой степени тяжести, два года тюрьмы. А теперь вопрос: рядовые граждане, которые пошли на выборы. Здесь вопрос не уголовной, а моральной ответственности.

По поводу страха перед оккупантами в данном случае скажу так: на твою страну напали, страна защищается, гибнут люди – а ты перепугался оккупантов и пошел изображать из себя избирателя. Но это моральная ответственность.

Допустим, человек решил пройти процедуру прощения. Но в его прошении может идти речь о преступлении, которое было совершено, скажем, в 2014 году. Насколько возможно в этом случае объективное и справедливое расследование?

Процедура прощения – индивидуальное, добровольное обращение человека в украинский суд. Он приходит и заполняет документ, заявление о совершенном им преступлении. От него не требуется квалификации следователя, он просто пишет, что тогда-то принимал участие в таких-то событиях. Возможно, в части его действий не будет состава преступления, а в другой части – будет. И тогда задача суда сверить сведения о совершенном преступлении, в котором человек сознался, с критериями, заложенными в законопроекте.

Если критерии совпадают, то суд выносит приговор, и к человеку применяется процедура прощения, он от имени украинского народа и государства прощается за то, в чем он сознался. И в качестве прощения ему заменяется стандартное наказание за такого рода преступления в виде лишения свободы на альтернативное наказание в виде временного ограничения прав.

Первое, что в данном случае делает суд, – «просеивает» через критерии то, в чем человек сознался. Если человек переоценил свое преступление, тогда суд закрывает дело в связи с отсутствием состава преступления. Но человек может и «недооценить» свою вину. В этом случае суд выносит не решение о прощении, а определение, и все материалы судебного рассмотрения (в том числе, и его заявление о совершенном преступлении, потому что это явка с повинной – смягчающее обстоятельство) направляются в следственные органы. Далее проводится полноценное следствие.

Часто оккупационные «власти» заставляют людей выполнять их требования, и те подчиняются из страха потери работы, опасности для жизни и здоровья. Как определить мотивацию граждан – по доброй воле или по принуждению они, скажем, вошли в состав «избирательных комиссий» в Крыму или Донбассе?

Люди в оккупации в значительной степени являются заложниками оккупантов и находятся под давлением и угрозой. Но когда действия переходят грань морально-этическую, переходят в уголовную плоскость, тогда бессмысленно говорить о том, что «мне угрожали увольнением, и поэтому я возглавил избирательную комиссию».

Такой пример. Украинская семья – в Киеве, Хмельницком, Чернигове – отправляет своего сына на фронт защищать свою страну. Люди, которые идут на фронт, рискуют жизнью и здоровьем, чтобы защитить свою страну от агрессии. Скажите, жертва иного рода со стороны наших граждан… вот, например, человек живет в Крыму, и его заставляют входить в состав избирательно комиссии. У него два варианта – согласиться и сказать «нет». Что требует большего мужества: когда человек с оружием в руках на фронте защищает страну или когда надо сказать оккупанту «нет»?

Законопроект предполагает покаяние, прощение и ответственность для жителей неподконтрольных территорий. Но преступления, связанные с войной и оккупацией Крыма, совершаются гражданами Украины вне зависимости от региона. Касается ли законопроект других украинских граждан?

В законе есть статья, которая говорит о действии закона в пространстве и времени. Когда мы говорим о времени, то это действия, которые совершались нашими согражданами после 20 февраля 2014 года, то есть, после официальной даты начала российской агрессии. О пространстве: речь идет о действиях, совершенных в этот период на территории Автономной Республики Крым, города Севастополя, всей территории Донецкой и Луганской областей — не только оккупированных территорий. Объясню, почему.

Дело в том, что требования по отношению к гражданам, проживающим на свободной территории Украины, и пытающимся нажиться, скажем, на поставках через линию разграничения, должны быть намного жестче, так как они не являются заложниками оккупантов и не находятся по ежедневным давлением, как жители оккупированных территорий Донетчины и Луганщины. Прощения для них не будет.

На самом деле, законопроект касается каждого гражданина — в части примирения граждан с обеих сторон линии разграничения. Это реальная возможность уйти от огульных суждений «все предатели». Война закончится, и мы все равно будем возвращать эти территории, но если формула воссоединения страны не будет поддержана обществом, а ее навяжут политики, то это будет мина под наше общее будущее.

Мы просим всех самостоятельно ознакомиться с текстом. Мы будем ездить по населенным пунктам и рассказывать, почему это важно. Важно, чтобы люди в Черновцах, Одессе, Чернигове, Львове читали, вносили предложения. Мы каждый день мониторим предложения, поступающие на дискуссионную платформу, и уже, кстати, определенные поправки сейчас готовятся.

Повлияет ли законопроект на жизнь вынужденных переселенцев?

Нет. Людям, которые ничего не совершали, не нужно никуда ходить, не нужно писать никаких заявлений, вне зависимости от того, являются ли они временно перемещенными лицами, или проживают на оккупированной территории. Если у человека совесть чиста, ему никуда ходить не надо.

Вы говорили, что не предполагается массовых репрессий или преследований. Но не может ли законопроект быть использован в качестве инструмента для устранения оппонентов?

Предохранитель от такого рода вещей заложен в самой процедуре. Мы четко очертили круг деяний, которые подпадают под 25 статей Уголовного кодекса, в законе записано, что расширять этот перечень нельзя. Законопроект дает четкие ответы: например, не будут за два паспорта привлекать к ответственности, или за «паспорт ДНР». Такой подход не позволит в силу каких-то личных конфликтов привлечь тех людей, которые проживали на оккупированной территории, скажем, за то, что с них высчитывали налоги в оккупационный бюджет. Они заложники в этой ситуации.

Термин «коллаборант» вызвал широкий резонанс в обществе. Зачем нужен этот термин, который уже сейчас дает возможность дискриминации и стигматизации жителей Донбасса и Крыма? Возможно, стоит просто уточнить ряд статей, например, о госизмене, а не вводить новые термины, провоцирующие негативные реакции?

С самого начала власть запутала и украинское общество, и мировое сообщество, когда вместо того, чтобы говорить о российской агрессии, начали говорить про некую Антитеррористическую операцию.

К большому сожалению, наши законодатели с какими-то скороспелыми пиар-инициативами подлили масла в огонь. Я знаком с проектом Лапина (Игорь Лапин, депутат от «Народного фронта», 3 марта 2017 года на сайте парламента зарегистрирован его законопроект «О запрете коллаборационизма», – ред.). По сути дела, он поставил знак равенства между коллаборантами и государственными изменниками. На всех коллаборантов (в его понимании) он взял и распространил статью 111 часть 1 – от 12 до 15 лет тюрьмы. Ну, глупая ситуация…

В нашем законе понятие «коллаборант» и ответственность за коллаборационизм есть. Существует самая расхожая статья – «Державна зрада», на сегодня там две части, из которых рабочая только первая; часть вторая – прибежал, признался, раскаялся, ничего не делал, освобождается от ответственности. Опустим эту часть.

Итак, часть первая. Но что такое «державна зрада»? Если мы посмотрим комментарий к Уголовному кодексу, к этой статье, то государственная измена в условиях вооруженного конфликта – это действия в интересах государства-агрессора против своей страны. А теперь берем международно признанное определение коллаборационизма. Это действия в интересах государства-агрессора против своей страны.

А в чем отличие? Объясню. По логике нашего Уголовного кодекса вот эта с. 111 ч. 1 – это тяжкие преступления против своей страны, от 12 до 15 лет, – для кого эта статья? Для военных, изменивших присяге, для СБУшников, изменивших своей стране, для верхушки регионов, которые активно способствовали аннексии, оккупации, развязыванию войны.

А дальше привожу вам пример. «Министерство охраны здоровья» в оккупационном правительстве оккупированного Крыма. Есть должность – «министр охраны здоровья», политическая должность. Для такого «министра» ч. 1 – это его «железная» статья, и никакого прощения. Далее, – есть «заместители министра», они – стопроцентные коллаборанты. И вот, на мой взгляд, говорить о том, что тот, кто занимается роддомами, заслужил от 12 до 15 лет – абсурдно. Но и согласиться с тем, что после деоккупации он и дальше будет на этой должности, тоже нельзя.

Компромиссом является то, что мы предлагаем дополнить 11-ю статью двумя частями – второй и третьей (таким образом, бывшая вторая часть становится четвертой). Часть вторая – ответственность за коллаборационизм как форму государственной измены, не имевшую прямых последствий (от того, что он работал просто замминистра, прямых последствий для нашей страны не было, в отличие от министра). Это преступления средней тяжести, с ответственностью до 5 лет лишения свободы, но с возможностью, если он раскаялся, получить прощение. Да, он уже не будет чиновником, не будет депутатом, не будет преподавать, не будет голосовать, но он не будет сидеть в тюрьме.

Далее, – есть начальник управления в этом «Министерстве охраны здоровья». По логике, это преступление небольшой степени тяжести, до двух лет, с возможностью прощения. Далее – «главный специалист». Возникает вопрос, а где же проходит граница – когда человек совершил преступление, а когда нет? Вот, на мой взгляд, если это рядовой специалист социального ведомства, то никаких преступлений он не совершал.

Обратим внимание еще на то, что оккупанты в Крыму создали министерство пропаганды. И вот тут совсем другой поход, потому что даже рядовой сотрудник министерства пропаганды обслуживает агрессивную политику против нашей страны, он занимается как раз промыванием мозгов нашим гражданами, и работает вместе с карательными российскими спецслужбами.

Если говорить об учителях, то, когда они преподают в школах, они не сотрудничают с агрессором. Но, к большому сожалению, есть учителя в Крыму и на Донбассе, вне зависимости от дисциплин, которые подались обслуживать интересы оккупантов и российских спецслужб, по сути – это разжигание ненависти по отношению к Украине. Но если учитель взялся инициативно промывать мозги детям и рассказывать, что в Киеве хунта распинает мальчиков, – это сотрудничество с оккупантом. К слову, не нужно думать, что всем учителям придется проходить какую-то унизительную процедуру, но Министерством образования будет создана комиссия, и если будут жалобы от родителей, информация правоохранительных органов, то будет проверяться каждый факт, и, если факты подтвердятся, то эти люди будут лишены права работать в своей профессии.

Повторюсь, что рядовые граждане, которые просто жили и работали, вели бизнес, платили налоги в оккупационный бюджет – не являются преступниками. Я бы сказал, что на свободной территории оценка действий против нашей страны в интересах государства-агрессора должна быть намного жестче, потому что эти люди не находятся под давлением, этим людям каждый день не угрожают оккупанты.

Розмову вела Марина Курапцева, Informator.media

Календар новин

Останні новини

Фото дня

Відео дня

Пряма мова