В останні кілька місяців поняття «блокада» стало міцно асоціюватися з Кримом. А після підриву ліній електропередач у Херсонській області, який привів до блекауту на півострові, про ситуацію в Криму заговорили з новою силою. Що саме зараз відбувається в Криму, і які наслідки можуть спричинити дії активістів, INSIDER спробував з’ясувати у народного депутата України трьох скликань, […]
В останні кілька місяців поняття «блокада» стало міцно асоціюватися з Кримом. А після підриву ліній електропередач у Херсонській області, який привів до блекауту на півострові, про ситуацію в Криму заговорили з новою силою.
Що саме зараз відбувається в Криму, і які наслідки можуть спричинити дії активістів, INSIDER спробував з’ясувати у народного депутата України трьох скликань, колишнього віце-прем’єра кримського уряду, а нині глави Всеукраїнського громадського руху «Сила права» Андрія Сенченка (рос).
– Андрей Виленович, энергетическая блокада Крыма перешла в стадию включения одной из линий.
– Я бы сказал, что это пока находится под вопросом, потому что, думаю, президент не совсем адекватно оценивает происходящее. Я считаю, что эта блокада уже переросла тот ее этап, который начался 20 сентября с блокирования товарных поставок. Она просто переросла в партизанскую войну за независимость Крыма.
– По словам участников, одна из линий включается, в том числе, из соображений экологической безопасности.
– Нет, это анекдоты, которые рассказывают. Я очень долго работал в правительстве Крыма, в трех составах вице-премьером, поэтому я понимаю, что там происходит, какие там есть мнимые, а какие реальные угрозы экологической безопасности. Даже по заявлениям самих оккупантов, они довели генерацию в Крыму до 718 МВт мощности. Этой мощности для обеспечения нужд населения, то есть жилья, объектов социального назначения, критически важных объектов инженерной инфраструктуры и т.д. абсолютно достаточно. На сайте оккупационной власти Крыма опубликован перечень объектов, не подлежащих отключению, к которым отнесли, в том числе, и воинские части РФ. Возникает резонный вопрос: почему мы должны обеспечивать электроэнергией воинские части РФ и оборонные предприятия?
– Но ведь договор же все-таки был подписан.
– За этот договор еще будут сидеть в тюрьме. Все те, кто его лоббировал, кто его подписывал, и все те, кто на этом наживался. Этот договор ничтожный с точки зрения украинского общества, потому что страна воюет, а подлецы подписывают договоры.
– В последнее время складывается такое впечатление, что только Меджлис борется за возвращение Крыма.
– Думаю, что это не совсем верное впечатление, потому что Меджлис в этом вопросе просто более рельефно воспринимается, потому что, во-первых, он представляет интересы крымско-татарского народа. Крым – моя Родина, я – крымчанин в седьмом поколении, и таких крымчан, которые переживают за то, чтобы Крым вернулся, очень и очень много. Меджлис – это сила, которая как бы консолидирует крымско-татарский народ вокруг идеи освобождения Крыма, и понятно, что для международных организаций он воспринимаем в этом вопросе, наверное, больше всех.
– Продовольственная блокада за первые два месяца возымела какой-то ощутимый эффект?
– Каждый день этой блокады возымел свой эффект. Надо просто правильно понять, в чем смысл. Блокада Крыма ведь началась не с продовольственной блокады, она началась в апреле 2014 года, когда было принято решение о непоставках воды по Северо-Крымскому каналу. Это был первый шаг блокады. И за больше чем полтора года это возымело эффект, потому что каждый день оккупационные власти вынуждены нести огромные затраты на решение этой проблемы.
Безусловно, это ударило по сельскому хозяйству в Крыму, и людям пришлось найти другую работу и другие источники существования. Но это вынужденная мера, потому что мы воюем с оккупантом, поэтому нам нужно было подорвать источники доходов оккупационной власти. Следующие меры были предприняты, когда были официально закрыты порты. Да, там есть проблемы, что нарушаются эти санкции, но это не тотально. Даже те суда, которые заходят в эти порты, фрахтуются оккупантами за совершенно другие деньги. Потому что судовладельцы, нарушающие международное право, идя на риски, занимаясь по сути контрабандой, взвинчивают цены на свои услуги.
Дальше были закрыты аэропорты. Да, нарушается россиянами, но сегодня в Крым летают только с российской территории, и у этих компаний большие сложности. И в конечном итоге из-за санкций, которые применила Украина, им рано или поздно придется платить. Но, к сожалению, последние полтора года властью не делалось абсолютно ничего, и тогда общество пришло к той мысли, что нужно все делать своими руками, и началась гражданская блокада.
– В чем проблема с законом о свободной экономической зоне (СЭЗ) в Крыму?
– Проблема заключается в том, что этот закон носит абсолютно воровской характер. Это закон, который принимали за деньги, который лоббировали олигархи и крупный бизнес, представленный на территории Крыма. В этом законе, безусловно, был заинтересован господин (Дмитрий, – ред.) Фирташ, в этом законе были заинтересованы часть банкиров, которые попытались использовать эту ситуацию, чтобы не возвращать крымчанам их вклады в банках. Ну и ряд помельче персонажей в секторах экономики.
При этом надо понимать, что может там были сначала первичные заказчики, но сама по себе эта схема потом понравилась очень многим. Это, по сути, схема серой зоны, как в Приднестровье, которая позволяет счастливо жить коррупционерам как с одной, так и с другой стороны. Я все понимаю, можно рассказывать про бизнес и так далее, но когда машины с логотипом компании президента возят в оккупированный Крым продукцию, на мой взгляд, это позор.
– Приблизительно те же слова говорили и о Донбассе. Там говорили о крышевании со стороны правоохранительных органов и других заинтересованных лиц. По Крыму в Украине, кто этим занимался?
– Тут немножко лукавили наши власти. В первую очередь, нужно было отменять этот закон (о СЭЗ). По логике вещей президент или Кабинет Министров должны были внести такое предложение в парламент. Началась суета отдельных депутатов, которые наперегонки начали бегать, кто громче на эту тему прокричит и кто быстрее что-то зарегистрирует. Но поскольку квалификация достаточно низкая у многих из авторов, то они пытались написать фразу «отменить» и тут же добавить что-то, что абсолютно перечеркивало эту инициативу.
Хочу подчеркнуть, что сегодня нет ни одного вопроса экономических взаимоотношений свободной территории Украины и оккупированной, который подлежал бы законодательному регулированию. То есть нам вместо этого закона никакой закон не нужен. Эта территория оккупирована и, соответственно, регулировать экономические отношения с оккупантами – это нонсенс. И поэтому все рассказы, что кто-то что-то разрабатывает взамен закона – это чушь. Ничего не нужно. Отменить и все. Президент обещал лидерам Меджлиса в конце сентября, что внесет. Но так ничего и не внес.
– В случае отмены этого закона каким образом будут функционировать взаимоотношения Украины с оккупированным Крымом?
– А что должно функционировать?
– Хоть это непопулярное мнение, но экономически это же Киеву выгодно. И когда мы отключаем электроэнергию или устраиваем продовольственную блокаду, то Украина тоже теряет деньги.
– Давайте возьмем пример Второй мировой войны. Может было бы выгодно наладить отношения свободной экономической территории с концлагерями, которые тоже что-то производили? Может, выгодно было поторговать? Вы задаете вопрос, который дико звучит.
– Я просто задаю вопрос, который часто звучит.
– Такие аргументы часто генерируют подлецы, которые, извините, липкими руками на войне деньги «варили». У нас нет необходимости что-то покупать в Крыму. Крым также спокойно проживет без украинской продукции. Давайте вернемся к началу. Когда мы перекрывали воду, то не стояла задача лишить крымчан питьевой воды. Там достаточно питьевой воды, но для равномерного обеспечения Крыма оккупационным властям пришлось предпринимать супердорогие усилия, перебрасывать водохранилища, задействовать трубопроводные войска РФ. Это все затраты, которые бьют по карману страны оккупанта.
Когда закрыли небо и порты – это ударило по карману страны оккупанта. Когда перекрыли товарные поставки в Крым, то предприятиям на территории Крыма прекратился поток сырья. Самые крупные получатели – заводы Фирташа. Теоретически они могут купить это сырье в Австралии, но завести это сырье через крымские порты они не смогут. В Крым завозились строительные материалы, потому что в Крыму вообще нет гранитного щебня, нет вообще речного песка, а без этих позиций невозможно производить качественный бетон, который у них шел на взлетно-посадочные полосы, на ракетные позиции. Они завезут это с Кубани, но это будет в три раза дороже.
О товарной блокаде оккупационная власть была заранее предупреждена. Существует Женевская конвенция 1949 года, которая четко определяет обязанности страны-оккупанта. Все вопросы обеспечения жизнедеятельности являются обязанностью оккупационных властей. Мы понимали, что они наладят, не стояла цель сделать пустыми полки магазинов, не стояла цель взвинтить цены, но для обеспечения жизнедеятельности Крыма необходимо в день в среднем завозить на территорию полуострова примерно 20 тыс. тонн разного рода грузов. 20 тыс. тонн в день, имея Керченскую переправу и порты, в которые закрыт вход, – это задача очень сложная.
Более того, есть сезон, потому что Керченская переправа полгода в году не работает. Что вынужден в этом случае делать оккупант? Они вынуждены тратить большие оборотные средства, чтобы завозить критический запас товаров. В конечном итоге цена доставки вырастет в разы. Они не смогут предложить это оплачивать населению. Они будут вынуждены поступать, как у них с “Северным завозом”, когда летом завозятся товары первой необходимости на Север и его финансирует федеральный бюджет. Вот наша задача – чтобы каждый день оккупации Крыма им стоил дороже, дороже и дороже.
– Но чего это стоит нам не в денежном соотношении, а в плане взаимоотношений с нашими гражданами в Крыму?
– Это искусственная линия, которая раздувается. На сегодняшний день я бы разделил крымское общество на три категории, не считая тех, кого уже завезли в Крым, а завоз из разных частей России публики продолжается. Мнение той публики, которую завезли, меня не интересует вообще.
Если говорить о тех, кто жил на территории Крыма до начала оккупации, безусловно, это люди с разными взглядами, даже не столько политическими.
Например, 20% вообще никаких корней в Крыму не имело, то есть это семьи военнослужащих Советского Союза, которые имели право демобилизоваться, допустим, с Северного флота в Севастополь или Керчь. То есть это пожилые люди, у которых Родина где-то в Тамбове, Рязани, и они помнят, как все было хорошо, небо голубое, они были молодыми и так далее. Для них это достаточно четкая психологическая связь. Для кого-то это образ СССР, для кого-то «светлый образ России», который они по 30 лет представляют только по телевизору. И эту категорию мы не сможем переделать, и не нужно этим заниматься. Поверьте, освободим Крым и никаких репрессий по отношению к этим людям не будет. Им нужно просто вовремя платить пенсию и все.
Еще 20% населения – это люди, которые относительно четко патриотически настроены к Украине. Они в большей или меньшей степени это проявляют. Значительная часть – из крымских татар. Тоже не 100%, это такие же люди, и поэтому там тоже есть и герои, и подлецы.
Это, безусловно, молодежь, которая родилась уже в Украине и для которой Советский Союз это пустой звук, и Россия на самом деле это страна, которая оккупировала их Родину и создала массу сложностей.
Оставшиеся 60% – это типичное крымское общество, которое больше настроено на какие-то бытовые вещи, лучше-хуже живется, есть возможность заработать-нет возможности заработать. Их тоже не переделать. Но при этом значительная часть из этих людей говорят, что если Путин брал Крым, то он должен был подумать, тем более, например, фора по электроэнергии была. Я бы даже сказал, что избыточная.
– Почему решение по электроэнергии не было принято в 2014 году?
– Решение по электроэнергии в 2014 году не было принято не потому, что кто-то кого-то испугался, а потому что был абсолютно четкий анализ, что Крым был в состоянии генерировать максимум 150 МВт мощности. Потребность на тот момент – от 650 до 800 МВт. И понятно, что на тот момент, если бы рубильником щелкнули, то начались бы огромные проблемы у людей. Без света остались бы и дома, и больницы, и объекты социального обеспечения. Поэтому это не было сделано.
Но за прошедшие полтора года навезли очень много мобильных установок и дизельгенераторов. Я считаю, что если бы президент, СНБО приняли своевременно решение о блокаде, которую можно было принимать осенью 2014 года, то это бы позволило им найти какие-то альтернативные варианты. Но поскольку президент ничего не хотел делать, и эти банды продолжали наживаться, то в итоге у людей лопнуло терпение и были взорваны эти опоры.
– Кто эти люди, которые способствовали бандам наживаться?
– В первую очередь, это господин (министр энергетики и угольной промышленности Владимир, – ред.) Демчишин, который способствовал подписанию этого контракта, который лгал и продолжает лгать о том, что в контракте нет федерального крымского округа. Дело в том, что то, что он демонстрирует, лишь подчеркивает, что он находится на содержании у всей этой банды. Для этой российско-украинско-крымской банды нет проблем хоть 10 первых экземпляров сделать, чтобы прикрыть спину.
Потому что вначале они написали «крымский федеральный округ», и этот экземпляр попал в энергетическую таможню, где был зарегистрирован, стоит печать. А потом они состряпали новый «первый» экземпляр. То есть это отягчающее обстоятельство. Я уверен, что Демчишин будет сидеть в тюрьме. То, что Демчишин это просто, извините, шнурок (Константина, – ред.) Григоришина, тоже понятно.
Если мы с вами вернемся к товарной блокаде Крыма, то тут год украинская власть лгала, якобы были закрыты железнодорожные поставки. На самом деле, на границе в районе Армянска есть ветка, есть вторая, которая идет с завода «Крымский Титан» и присоединяется к ветке Укрзализныци уже на территории Херсонской области. Фокус заключался в следующем.
Пограничный и таможенной контроль осуществлялся условно в 5 км от границы, а ветка примыкала в 4-х. И все делали вид, что вот какой-то состав идет, но он же к нам зашел из Херсонской области. Всем было удобно. Кто в этом поучаствовал? Укрзализныця – государственное предприятие, Министерство инфраструктуры, господин (министр инфраструктуры Андрей, – ред.) Пивоварский со своими замами, которые все это знали, государственные порты Украины, через которые в обход международных санкций под видом продукции, произведенной на свободной территории Украины, поставлялась продукция содового завода и завода «Крымский Титан», принадлежащего Фирташу. Кому подчинена таможня? Госпоже (министру финансов Наталье, – ред.) Яресько. Сказать, что ей было некогда? Это не оправдание. Круг людей там не узкий.
– Какой крупный бизнес остался работать в Крыму?
– К большому сожалению, многие торговые сети продолжают там работать. Но это сложный разговор. Например, «Крымский Титан» зарегистрировал в Киеве какую-то пустышку с таким же названием. Но неужели кто-то поверит, что оккупационные власти позволят Фирташу налоги платить здесь, а не оккупантам? Неужели мы поверим, что прибыль от этого предприятия будет оседать здесь? Это чушь! Точно также по Донбассу. И таких фокусов очень много. Это договорной обман, коррупция, в которой вот эти банды участвуют и наша власть. И это особенно опасно.
– Недавно анонсировали, что будет еще один этап – морская блокада. Что это означает?
– Этот вопрос надо задавать (Ленуру, – ред.) Ислямову, но я считаю, что наша задача как Украины, чтобы оккупанты каждый день, проснувшись, с ужасом думали, что их ждет сегодня. Я не думаю, что нужно анонсировать какие-то новые вещи, которые не будут затрагивать непосредственно население, но надо каждый день думать над тем, как повышать цену оккупации для оккупанта.
– Почему Украина не реагирует на заходы судов в крымские порты? Речь ведь идет о многих случаях, в том числе о судах под флагами ЕС: Болгарии, Греции, Италии, той же Турции.
– Вопрос заключается в том, что украинская власть ничего не делает для освобождения оккупированных территорий. Общественность делает, тот же «Майдан закордонних справ» ведет поминутно мониторинг ситуации с крымскими портами. К большому сожалению, складывается впечатление, что и Яценюк, и Порошенко были бы удовлетворены, если бы народ им дал возможность забыть о Крыме и Донбассе, лишь бы они дальше имели возможность править оставленной оккупантами территорией.
– В свое время вы были главой переговорной группы по возвращению кораблей нашего флота, попавших к России. Когда этот процесс закончился?
– Этот процесс начался 11 марта, и первичная задача у меня была вызволить из подвалов, плена наших военных, активистов, журналистов. И мне удалось оттуда забрать 40 человек, в том числе полковника Мамчура, адмирала Гайдука, генерала Бойченко. Вторая задача – организовать вывоз семей наших военных, потому что на них было серьезное психологическое давление.
Когда 24 марта было принято решение выводить военных, мне довелось заниматься всем процессом. Не только военными, а даже проволкой, которой прикручивали колеса военных машин к железнодорожным платформам.
Мы вывезли 3502 единицы военной техники и вооружений, только вертолетов и самолетов 92, вывезли все до единого танки. Весь этот процесс остановился 16 июня (2014 года), когда Россия приостановила его в связи с обострением на Донбассе, и он уже не возобновился. Мы могли бы вывезти намного больше, но, помимо препятствий оккупантов, препятствия были и здесь.
– Какого рода препятствия?
– Боевое ядро флота в Севастополе осталось в результате нездоровых политических амбиций Арсения Петровича Яценюка. В ситуации, когда Россия оккупировала Крым, нам сложно было им что-то диктовать, и когда там уже было принято политическое решение возвращать нам вооружение, было поставлено жесткое условие, что мы должны забрать все, в том числе и металлолом. Соответственно возникал вопрос, что часть нужно было утилизировать, а часть забрать.
Подлежащих утилизации было штук 11 катеров, было подготовлено соответствующее решение Кабинета Министров. Два или три раза была попытка внести его от Министерства обороны, но в итоге Арсений Петрович отказался от принятия решения, сказав, что это плохо повлияет на его политическую карьеру. Ну как же это, утилизировать наше военное имущество в Крыму?
Оказалось, что его легче бросить. Кстати, я вам покажу наглядное пособие (показывает две папки, в одной из которых (потолще) украинское имущество в целом, а в другой, тонкой – то, что нужно было вывозить).
– C флотом не срослось совсем?
– Срослось, но мы забрали где-то под 30 единиц вспомогательного флота, но не боевое ядро флота.
– То есть серьезных боевых кораблей не забрали?
– Нет. Но был даже согласован график. Мы первым должны были забрать «Тернополь», и нужно было всего лишь два старых шестидесятилетних, без дна, разъездных катера утилизировать.
– Возвращаясь к Крыму в целом. Очень часто говорят, что стратегии возвращения Крыма нет не только у власти, но и у общественного сектора.
– Общественный сектор – это не некое консолидированное сообщество, это разные люди. И это не задача общественного сектора иметь стратегию, а задача власти. Но у нас власть не борется за возвращение Крыма.
– Мы вернем Крым?
– 100%. И это не бравада. У нас же есть коалиционное соглашение, там есть раздел, касающийся Крыма. Там хотя бы векторно написано, что надо делать. Очевидно, что без армии мы – ничто. Это не значит, что мы пойдем с танками освобождать Крым, но это значит, что мы должны укреплять армию и должны быть каждый день все большей угрозой для России, как бы не звучало это на первый взгляд. Вроде бы, они же большие. Да, большие, но рыхлые.
Второе, мы должны давить экономически в Крыму и на Донбассе, потому что это сохраняет жизни наших солдат. Задача в том, что оккупант должен делать все, что ему полагается, в соответствии с Женевской конвенцией, а не Украина за средства украинских налогоплательщиков.
– А как обстоят дела в юридическом поле?
– На юридическом фронте государство ничего не делает. Я возглавляю общественную организацию, которая системно занимается судами против государства-агрессора в интересах пострадавших граждан. Бесплатно. Это и вынужденные переселенцы, это семьи погибших военных и гражданских, это раненные и покалеченные военные и гражданские, граждане, побывавшие в плену, граждане, утратившие личное имущество.
Я вам приведу пример. Неделя войны Ирака с Кувейтом вылилась в общую сумму претензий, предъявленных Кувейтом к Ираку, как государства, бизнеса и граждан, в 452 миллиарда долларов, и на треть эти претензии уже удовлетворены. Оплата происходит в рассрочку. А у нас, извините, Арсений Петрович промямлили что-то про 50 миллиардов.
– То есть заявления Минюста ничего не означают?
– Ничего. Первые два решения украинского суда в истории судебной системы страны, в которых признан факт российской вооруженной агрессии, связанный с ущербом, нанесенным гражданам, – это то, что сделала наша организация. У нас сегодня есть первое решение суда по вынужденной переселенке из Крыма, у нас есть первое пилотное решение по вынужденной переселенке из Донбасса. Мы рассчитываем где-то в начале следующего года на первое решение в интересах семьи погибшего. Это решения, в которых черным по белому написано, что установлен факт, что человек погиб, ранен или стал вынужденным переселенцем в результате российской вооруженной агрессии.
– Когда мы вернем Крым?
– Если Украина задействует весь арсенал возможностей и прекратит то, что происходит в Минске, сгенерирует «будапештский формат» переговоров, то, думаю, за год, максимум полтора в состоянии довести Россию до того момента, что она будет вынуждена нам предложить забрать Крым. Это очень тяжелая ноша, и мы в состоянии в разы ее увеличить для оккупанта.
Народний депутат України трьох скликань, член Політради партії «Батьківщина», колишній віце-прем’єр кримського уряду, глава Всеукраїнського громадського руху «Сила права» Андрій Сенченко, INSIDER, 14 грудня 2015 року.
