Андрій Сенченко: 40 українців в обмін на одного російського розвідника

Ирина Ромалийская: Один из первых обменов наших пленных производили вы. Как это было?

Андрей Сенченко: Раньше это все происходило совершенно иначе. Именно поэтому, когда я занимался обменами с 11 марта до начала апреля, мне удалось за одного российского диверсанта Романа Филатова забрать 40 наших военных и гражданских, а 41-м в моем списке был Сенцов, но, к сожалению, я уже не смог дотянуться, потому что переговоры велись с Министерством обороны России, а он уже пошел по рукам российских спецслужб, и оттуда уже выцарапать не получилось.

Я смотрел новогоднее возвращение пленных в конце 2017-го года и, конечно, это праздник для этих людей и всей страны. Но что коробило, так это лица политиков и их вытянутые шеи, чтобы любой ценой оказаться в кадре.

Ирина Ромалийская: И это о том споре, который, по крайней мере, идет в Фейсбуке, — должна ли была быть та встреча в Харькове, нужно ли их было «мариновать» на плацу, когда их родственники так ждали в Киеве.

Андрей Сенченко: Конечно, это было постановочное шоу власти, и, на мой взгляд, это не делает чести власти, а во-вторых, это закладывает проблемы для процедуры обмена. Когда тот первый обмен осуществлялся, не было никакого пиара, поэтому все так получилось. На той стороне обмен курировал лично Путин, то есть я вел переговоры с Министерством обороны, но они говорили, что это все на контроле у первого лица.

Ирина Ромалийская: Давайте вспомним хронологию тех событий.

Андрей Сенченко: 11 марта 2014-го года меня пригласил Александр Турчинов, а я был народным депутатом. Он сказал, что у него есть список из 18 человек, которые находятся в заложниках в Крыму, и 19-м был отдельно Хайсер Джемилев (сын Мустафы Джемилева), который находился в следственном изоляторе в Симферополе. Среди этих заложников был, например, Адмирал Сергей Гайдук, командующий Военно-морскими силами Украины на тот момент, которого задержали российские военные, обвиняя в том, что он дал приказ украинским военным стрелять при штурме воинских частей. Это к вопросу о дебатах о том, был ли приказ стрелять – конкретный офицер такой приказ отдавал. Далее, там была съемочная группа «Вавилон 13», было несколько автомайдановцев, в частности Алексей Гриценко.

Когда Турчинов мне предложил координировать обмен, я сразу же согласился, и чтобы у меня был соответствующий статус он подписал указ о том, что я это буду делать в качестве исполняющего обязанности заместителя главы Администрации президента.

Я начал искать тех, кто в Крыму причастен к заложникам, и наткнулся на сообщение о том, что Аксенов объявил министром обороны «Республики Крым» генерала Кузнецова. Я знал генерала Кузнецова с начала 90-х, он, по-моему, до 1992-го года бы командующим 32-м армейским корпусом в Симферополе. После определенных политических событий он уехал дослуживать в Россию. Я связался с Кузнецовым, и задал вопрос в отношении заложников. Он ответил, что есть люди в разных местах, кто-то в Севастополе, кто-то в военкомате, но он сказал, то не влияет на эту ситуацию, это только Минобороны России. То есть все понятно, что все находилось под жестким контролем России, а все эти «министры республики» — это все ширма.

На той стороне обмен курировал лично Путин, то есть я вел переговоры с Министерством обороны, но они говорили, что это все на контроле у первого лица

Тогда я вышел на Министерство обороны Российской Федерации, по спецсвязи связался с заместителем министра обороны Антоновым. Я также его знал много лет до войны, он не был военным, это российский был дипломат. И как только я начал разговор, он мне сказал: «Отдайте нам Филатова». На тот момент я понятия не имел, кто такой Филатов, но сказал, что мы можем обсуждать, потому что у нас несть список из 19 человек. Он пошел согласовывать со своим начальством, а я поехал к Турчинову, который тоже не знал, кто такой Филатов. Мы набрали Наливайченко, который на тот момент возглавлял СБУ. Он сказал, что есть такой Филатов – это полковник или подполковник ГРУ, задержанный на линии разграничения между Херсонской областью и оккупированным Крымом, изобличенный как сотрудник ГРУ, который около четырех лет работал под чужими документами в Украине. То есть не в период Майдана или начала оккупации, он несколько лет работал на нелегальном положении, нарушая договоренности между Россией и Украиной о не проведении взаимных разведдействий. Наливайченко согласился его отдать на 18 наших.

Далее я углубился в организацию этой процедуры. Она была не очень простая и заключалась в том, что я должен был отдать Романа Филатова поздно вечером 19 марта в посольство Российской Федерации на Воздухофлотской. И после этого министр обороны РФ Сергей Шойгу должен был сделать в течении получаса заявление о том, что они опускают Гайдука и всех остальных. Почему такой акцент на нем, потому что всех остальных они соглашались отпустить, но упирались в отношении Гайдука, потому что он давал приказ стрелять.

На следующее утро я должен был посадить военного атташе РФ вместе с Романом Филатовым на рейсовый айробус, который в 6 утра вылетает на Москву.

Отмечу, что долгое время этот канал переговоров был единственным переговорным каналом между Россией и Украиной. Наверное, до Нормандской встречи Порошенко после его выборов, но перед инаугурацией. Потому что лишь два раза были звонки председателя Госдумы РФ Сергея Нарыжкина и премьер-министра Дмитрия Медведева Турчинову и Яценюку. Первый звонок был в конце марта, и это была угроза, им было сказано, что вы-преступники, вы-хунта, ваше место в тюрьме и мы вас туда посадим. Второй раз синхронно эти же персонажи позвонили Турчинову и Яценюку в конце апреля. Тогда это уже звучало совершенно иначе, и со слов Турчинова я знаю, что Нарыжкин сказал: «Александр Владимирович, что нам тут ссориться? Приезжайте в Питер, у нас в начале мая экономический форум, поднимем по рюмке, перевернем страницу, и будут дешевые кредиты да дешевый газ». На что Турчинов ответил: «Верните Крым, тогда мы готовы брать дешевые кредиты и покупать дешевый газ».

Тогда мало кто хотел брать на себя ответственность и это было видно. Я сейчас вспоминаю, может быть, это комично уже смотрится, но тогда было все не так просто. Я один стою на Высокофлотском проспекте у края проезжей части около 23 вечера, и мне должны передать этого Романа Филатова. Тут на полной скорости подлетает джип, тормозит, открывается дверь, никто не выходит и даже не выглядывает, и оттуда пинком выталкивают мужика. Из машины крик: «Это Роман Филатов», машина трогается и на полных газах оттуда улетает. Ну что ж делать? Я взял этого Романа Филатова за руку и пошел в посольство. Там его сфотографировали, фото отправили в Москву для идентификации. И пока проходила эта процедура, я разговаривал с военным атташе РФ, обсуждая утренние процедуры. А параллельно с этими процессами я обсуждал с заместителем министра обороны РФ детали передачи наших заложников.

Было сложно то, что наши находились в разных углах Крыма.

Среди этих заложников был, например, Адмирал Сергей Гайдук, командующий Военно-морскими силами Украины на тот момент, которого задержали российские военные, обвиняя в том, что он дал приказ украинским военным стрелять при штурме воинских частей

Ирина Ромалийская: И у разных сил? Кто-то тогда находился у так называемых «самообороновцев», кто-то у военных?

Андрей Сенченко: На самом деле, все на тот момент контролировали именно военные РФ. Российские спецслужбы работали, но, допустим, Андрей Щекун, которого я тоже доставал из плена, вместе с Анатолией Ковальским были в подвале областного военкомата. Их там и пытали током, и стреляли по ногам, и там были люди чеченской национальности, и спецы в гражданском, которые допрашивали, видимо, сотрудники спецслужб, но они все равно находились под общим контролем у военных.

Так вот, мы с Минобороны РФ обсуждали передачу наших из Крыма. Был определен координатор на территории Крыма, это генерал-лейтенант Сердюков. Мы проговорили все детали и с Москвой, и с Сердюковым. СБУ должны была принимать наших заложников на Чонгаре и тоже идентифицировать.

Первые шероховатости в этом деле начались 19 марта поздно вечером. Мы отдали Романа Филатова в посольство, прошло полчаса, а сообщения, которое должен был сделать Шойгу, нет. Через час мне начинают звонить мои коллеги с эмоциональными криками, что, мол, все, твое место в тюрьме за то, что отдал ГРУшника.

Ирина Ромалийская: А кто звонил?

Андрей Сенченко: Да не скажу, это же эмоции. В районе полуночи мне перезванивает замминистра обороны РФ и говорит, что у них техническая проблема, хакеры взломали сайт Минобороны, на котором они должны были разместить сообщение, но они, мол, что-то придумают. Прошло минут 20, и он звонит и говорит, что на ИТАР-ТАСС размещено это сообщение. Я зашел в интернет, где на ИТАР -ТАСС в 01:30 с пометкой «молния» Шойгу решил сказать журналистам, что Гайдук – честный офицер, и он обращается к так называемым крымским властям с просьбой не препятствовать его выезду.

Утром я приехал в «Борисполь», чтобы завершить передачу Филатова, предварительно проговорив детали со всеми причастными к этому органами. До этого где-то в 2 ночи мне звонили из Минобороны РФ, и говорили, что могут быть какие-то шероховатости в выдаче наших пленных, но просили не рефлексировать по этому поводу, было сказано примерно так: «Передайте вашему политическому руководству, что, если вы нас не «кинете», наш этот тоненький переговорный ручеек может вырасти в канал для каких-то более серьезных проблем». И это было сказано по формуле: тот, кто отдает команды Шойгу, просил этот передать.

Из тех 40-ка людей, которых удалось вызволить из плена, половина точно не знает, как это произошло – их просто погрузили в машину, привезли на Чонгар и отдали. Потому что это не было пиаром

Ирина Ромалийская: Понятно, что речь идет о Путине.

Андрей Сенченко: Почему вопрос находился на личном контроле у Путина, потому что это был первый российский ГРУшник, задержанный и изобличенный на нашей территории. Я этим воспользовался.

Итак, предупредили, что могут быть какие-то шероховатости. Ночью мне поспать не удалось, потому что каждые полчаса мне звонил адмирал Тенюх, тогдашний министр обороны, который всюду пытался влезть, хотя он не занимался вопросом обмена. И каждые полчаса он мне звонил и докладывал, куда он позвонил, и где его в очередной раз послали.

Приезжаю в 04:30 в «Борисполь», и там опять были проблемы в связи с тем, что период был специфическим, народ был на взводе. Меня встречает на входе в зал официальных делегаций сотрудник СБУ, который должен был всю процедуру организовать. Подъезжает машина из российского посольства с военным атташе и Романом Филатовым. Я их беру обоих и вталкиваю в тамбур. Атташе пропускают, так как у него дипломатический паспорт, а авиационная безопасность отказывается пропускать Романа Филатова. Потому что у него только справка посольства, ведь мне его выкинули из джипа без накладной и без документов. Я показываю свое удостоверение замглавы Администрации президента девушке, которая нас не пускает, а она говорит: «Нет». Я обращаюсь к этому СБУшнику, который координировал всю процедуру в аэропорту, а он мне говорит: «А что я могу?». Мне, конечно, стыдно за тот эпизод, но я схватил эту девушку в охапку, и думаю, что до синяков пришлось ее обнять, и скомандовал им «Бегом!», и они заскочили в зал официальных делегаций.

Дальше мы прошли все процедуры, и я их провел по этому аппендициту, который стыкуется с самолетом, и посадил на самолет. Зная все традиции нашей политики, я остался в зале ждать, пока не подтвердят, что самолет взлетел. Проходит минут 10, и мне звонит военный атташе, который был вместе с Филатовым в самолете, и говорит, что пришли пограничники и силой их вынесли с борта самолета. Начинаю разбираться, оказывается, это контрразведка, которая сетует на то, что не привезли наших заложников.

А параллельно развиваются события в Крыму таким образом. Мне звонит генерал-лейтенант Сердюков, который собирал наших по Крыму, и говорит, что они не успеют к оговоренному часу. А они должны быть в 5 утра на Чонгаре, чтобы было все синхронно — я сажаю Филатова на самолет, а там передают наших. А не успевают, потому что всю ночь их собирали, и то, нашли пока только 13, но мол, отдадим всех. Опаздывают минут на 50, потому что идет дождь, а дорога на Чонгар ведет через Сиваш, на дорогу наносит соль, и убиться на ней труда не оставляет.

Сейчас мирное время и власть может найти причину задержать самолет, тогда же власти в стране не было. И я тому же СБУшнику говорю: «Вы можете задержать самолет?», а он отвечает: «Ну что вы, даже никто не среагирует». И тут нужно было решать – или отменять операцию, или класть свою голову на плаху.

То, что Порошенко начал с осени 2015-го года, это была попытка как-то загладить ту травму, которая была у общества, и соответствующее отношение к нему после Иловайска. Тогда и началась эта пиар-компания с обменами

Ирина Ромалийская: Откуда у вас было столько доверия?

Андрей Сенченко: Тут не может быть доверия. Потому что, несмотря на то, что я с собеседником – заместителем министра Минобороны был знаком знаком 17 лет, это было совершенно не гарантия. Но когда-то надо было принимать решение. По сумме ощущений я понимал, что они отдадут. И пошел на этот шаг. Я сказал начальнику контрразведки: «Или ты отвечаешь, или я». Он сказал, что, конечно, ответственность на мне. Поэтому я снова взял Филатова, втолкнул его в самолет, самолет взлетел, а кортеж с нашими заложниками опоздал не на 50 минут, а на полтора часа, то есть самолет уже находился за пределами территории Украины.

Они привезли 13, через два дня еще пятерых, а дальше я стал ненавязчиво увеличивать это список. И в общей сложности под одного романа Филатова удалось забрать 40 человек.

Ирина Ромалийская: Не отдали Джемилева. Они объяснили, почему?

Андрей Сенченко: Они объяснили, что он уже находится под контролем Следственного комитета РФ, а там свои межведомственные барьеры.

Ирина Ромалийская: Вам известна дальнейшая судьба Романа Филатова?

Андрей Сенченко: Нет, конечно. Недра спецслужб – это неведомая вещь.

Возвращаясь к предновогоднему обмену, я уже сказал, что меня коробило поведение политиков.

Ирина Ромалийская: Кого вы имеете в виду – Петра Алексеевича?

Андрей Сенченко: Та всех подряд. Ну Ира Луценко, Ира Геращенко – все, кто составляет пул Порошенко, на этом пиарились.

Я вам могу сказать, что из тех 40-ка людей, которых удалось вызволить из плена, половина точно не знает, как это произошло – их просто погрузили в машину, привезли на Чонгар и отдали. Потому что это не было пиаром. А когда это без пиара, это намного эффективней. То, что Порошенко начал с осени 2015-го года, это была попытка как-то загладить ту травму, которая была у общества, и соответствующее отношение к нему после Иловайска. Тогда и началась эта пиар-компания с обменами. И до сих пор так и не закончилась эта пиар-компания на судьбах людей.

Ирина Ромалийская: Я отношусь к тем людям, которые считают, что этих людей нужно встречать на государственном уровне. В первую очередь, это важно для них самих.

Андрей Сенченко: Я вам объясню, почему это не так. Людей встретили, а потом стали давать интервью, что 12 из них подозревается в дезертирстве. Вполне может быть, что это домыслы, но сразу по отношению ко всем этим людям, которых освободили, ведь не называют фамилии подозреваемых, рождается сомнительное отношение, теперь можно подумать про каждого освобожденного, что он тоже дезертир. Я вам напомню совершенно позорную ситуацию, когда в кабинете президента глава страны и глава Службы безопасности принимали освобождённого полковника Безъязыкова, который чуть позже был арестован, как российский шпион. Поэтому в каждом деле должна быть процедура. Сначала нужно разобраться, выяснить, кто там шпион или дезертир, а потом всех остальных собрать и выразить благодарность. А это было просто пиар-шоу.

Андрій Сенченко, член Політради партії «Батьківщина», лідер громадського руху «Сила права», «Громадське радіо», 4 січня 2018 р.